В тридцатые годы прошлого ХХ века в одном из местечек Западной Беларуси, носящем название Городок, рядом друг с другом стояло два дома. В одном из них, побольше, жила крестьянская белорусская семья, не богатая, но и не бедная, а главное — дружная и работящая. В домике поменьше жила семья еврейская: отец, мать и мальчик по имени Хаимке. И так случилось, что наша героиня – маленькая белорусская девочка Валя — любила играть с еврейским соседским мальчишкой, который был чуть младше неё. Большая куча песка возле дома стала местом их встреч. «Обычное дело, обычные игры», — скажете вы и будете совершенно правы. Ведь старшие сёстры нашей героини также дружили со своими еврейскими одногодками. Веками на местечковой улице вперемежку жили польские, белорусские и еврейские семьи. Мальчик Хаимке, как часто бывало в еврейских семьях, не очень любил мамину стряпню (эти бедные еврейские мамы, как они переживают, что ребёнок плохо ест), зато с удовольствием садился за стол со своей белорусской подружкой и её большой семьей. Всплескивала руками расстроенная еврейская мама: «Опять пропадёт обед, а он знай наворачивает в соседском доме». Следует заметить, что и отцы наших героев любили угостить друг друга чарочкой в нерабочий день. Эта обычная человеческая жизнь осталась на старой киноплёнке. Один из жителей местечка уехал в Америку, разбогател там и во время своей поездки на родину заснял на черно-белую плёнку кинокамеры и старые дома, и синагогу, и еврейских школьников с баранками и стариков в традиционной одежде. Заснял и увёз эту пленку с собой в Америку, не подозревая, что станет она уникальным документальным свидетельством исчезнувшего вскоре мира.

Фотография довоенных жителей Городка (30-е годы)

Мир начал меняться уже в 1939-м, но наша героиня была слишком мала, чтобы это понять. Появился красный флаг на здании гмины, зазвучали другие песни, её старшие сестры стали ходить в советскую школу и бегать со своими еврейскими одноклассниками в советский клуб на танцы.

Были ещё какие-то важные перемены, но они не коснулись героев нашего рассказа. Их родителей не арестовали, не выслали в Сибирь, а значит, Хаимке и Валя могли по-прежнему играть друг с другом.

А потом пришли фашисты. Этот момент запомнился очень хорошо. Особенно первое собрание на местечковой площади. Вроде бы ничего такого, но странным рефреном звучало слово «расстрел» в случае нарушения новых правил. Гетто в местечке организовали просто: вместо многовекового привычного соседства с христианами переселили всех евреев на одну сторону улицы да отгородили этот район колючей проволокой. Правда, проволока эта была на первых порах не очень страшная. И мама Хаимке, хорошая портниха, по-прежнему обшивала всех своих белорусских соседок, тайно прибегая на «арийскую» сторону, где хранилась её швейная машинка. А у нашей героини появилось важное дело: взять бидон с молоком, пройтись по местечковой улице и незаметно подсунуть его в укромное место под колючую проволоку. Кто-нибудь из бывших еврейских соседок обязательно, так же незаметно заберёт эту драгоценную еду для своих голодных детей. Валина мама правильно рассудила, что именно на младшую меньше обратят внимание недобрые людские глаза. Идёт и идёт маленькая девочка с бидоном молока. Хотя у нашей героини были и другие дела, например школа. Я долго пыталась понять, как работала эта школа и чему учили белорусских детей во время оккупации. Но вспомнить что-то важное моя героиня так и не смогла. Ни свастика, ни портрет Гитлера не остались в её памяти, а возможно, их и не было в классной комнате для младших. Школа то работала, то закрывалась на длительный срок, когда помещение было нужно для каких-то важных дел немецкой власти.

Так прошло какое-то время, и случилось то, что случилось во всех остальных местечках Беларуси. Опустело еврейское гетто, большинство его обитателей было сожжено неподалёку от местечка. Скорее всего, в этом огне закончил свою жизнь и Хаимке. Досталось и Валиной семье: её отец был арестован за связь с партизанами и провёл определенное время в фашистской тюрьме. Правда, измученный и постаревший, он всё же вернулся к жене и детям, которые уже не надеялись увидеть его живым. Незадолго до прихода Советской Армии большинство домов Городка сгорело при невыясненных обстоятельствах — то ли их подожгли отступающие фашисты, то ли не в меру ретивые партизаны… Этот вопрос до сих пор не даёт покоя местным краеведам. Понятно, что дома без хозяев сгорели полностью, а немногочисленное население пыталось сохранить хоть часть построек местечка, в первую очередь свои собственные дома. Чудом уцелел и родительский дом Валентины. (Правда, живут в нем сейчас другие люди. Но это не страшно, жизнь есть жизнь… Сегодняшний дом нашей героини стоит на соседней улице Городка. Яркими пятнами плодов светятся ветви старых яблонь, поражает размером домашняя библиотека, но самое интересное — множество семейных фотографий. В них вся послевоенная жизнь. За чашкой чая Валентина Филипповна продолжает свой рассказ.)

Вот вроде бы и вся история… Был Хаимке — и нет его, сгорел в огне Холокоста, как тысячи других еврейских детей. Жизнь покатилась после войны по заведённому кругу с радостями и печалями, свадьбами и похоронами. Прошлое с каждым днём уходило всё дальше, растворялось в тумане, уносилось рекой времени. Так было в других обычных историях, а я пытаюсь рассказать мудрую притчу.

Прошло много лет… Наша героиня рано вышла замуж, родила троих детей. Жила она с мужем не в родном местечке, а в районном центре неподалёку. Муж занимал хорошую должность, и захотелось Валентине Филипповне сшить обновку к празднику. И надо же такому случиться, что рекомендованная ей подругами опытная портниха оказалась мамой Хаимке. Видимо, она ушла из местечка незадолго до уничтожения гетто, а возвращаться ей уже было некуда и не к кому. Увидев эту знакомую с детства женщину, моя героиня поняла, что не может шить у неё платье… Не может и всё… «Почему?» Пожалуй, не стоит задавать этого глупого вопроса пожилой женщине.

Прошло ещё много лет, наша героиня постарела, похоронила мужа- фронтовика, сына – молодого ученого-физика, который умер так быстро, что ни мать, ни жена не успели даже осознать происходящее. Второй сын, тоже ученый, сейчас живёт и работает в Корее, дочка-учительница — в Молодечно. Есть внуки… Она вернулась в родное местечко, живёт одна в доме, отмеченном звездочкой в память о муже – ветеране Второй мировой войны. Жизнь как жизнь…

Дом, где сейчас живет Валентина Филипповна

Старый сад

Книги и лица

Фотографии умершего сына и мужа-фронтовика

Но постоянное чувство обязанности сделать что-то важное для сохранения памяти о еврейских друзьях её детства не отпускало, не позволяло заниматься только своими делами и проблемами.

И тут случилось удивительное событие – хутор рядом с местечком купила семья художников из Минска (Франц Тулько и Лина Цивина). Эти новые для бывшего местечка люди поселилась на хуторе вместе с пожилой матерью Лины, а через некоторое время на деревенском кладбище появилась новая еврейская могила – могила Лининой матери. (Странная история, но на этом хуторе до войны тоже жила еврейская женщина, которую муж-нееврей не спас от гетто и уничтожения). Лина и её муж Франц – люди образованные и неравнодушные — стали интересоваться историей Городка, подружились с Валентиной Филипповной и другими краеведами. И понятная простая цель нашей героини – увековечить память убитых соседей — наконец-то воплотилась в жизнь. В июне 2015 года благодаря помощи государства и еврейской общественности на центральной площади, в двух шагах от здания бывшей синагоги, появился небольшой, но очень важный знак памяти. Впервые за много десятилетий улицы местечка услышали звук еврейской молитвы, жители сейчас уже не местечка, а агрогородка Городок смогли поучаствовать в церемонии открытия памятного знака, а также в международном форуме, посвящённом еврейской истории Городка.

Траурная церемония, посвященная открытию мемориального знака. Июнь 2015 г.

Памятный знак в бывшем местечке Городок. Июнь 2015 г.

Идёт по родной улице красивая пожилая женщина – Валентина Филипповна Метелица. В её памяти звучат и никогда не умолкнут голоса старого местечка. Дома, справившись с делами, она берёт тетрадный лист и рисует схемы улиц своего детства. Белорусские фамилии, польские, еврейские, дети, взрослые, старики… Богатые и бедные, она помнит их всех и сделает всё возможное для сохранения памяти о былом.

Так и заканчивается эта обычная история о мальчике, девочке и памяти, которая не даёт спокойно спать по ночам.

Инесса Ганкина

Фото автора